Степень MBA, полученная в элитной бизнес-школе, традиционно служила пропуском либо к месту в совете директоров корпорации, либо к очень высокой зарплате на Wall Street или в City of London. Но все меняется.
В последнее десятилетие репутация финансового сектора, а также смена стремлений поколения 2000-х привела к тому, что теперь многие выпускники MBA отказываются от этих ролей. Общие данные демонстрируют переход от банковских инвестиций, бывших когда-то наиболее желанной областью работы для обладателей элитной степени MBA, к сфере технологий и предпринимательству. Однако не все так очевидно, как кажется.
«Традиционные финансовые области деятельности, возможно, оказываются менее привлекательными, но мир альтернативных вложений переживает бум, — говорит декан Wharton School в University of Pennsylvania, Джеффри Гэрретт. — И эти специальности жизненно необходимы для успешных стартапов».
«Люди склонны рассматривать финансовую сферу и предпринимательство, как противоположные стороны спектра, — поясняет он. — Но это не так». В Wharton район залива Сан-Франциско сейчас конкурирует с Нью-Йорком за звание наиболее предпочтительного места работы для выпускников заведения.
Кроме того, «предпринимательство — это не только запуск компании, — заявляет заместитель декана чикагской Booth School of Business, Стейси Коул. — Не всем нужно быть парнями с отличными идеями. Студенты заканчивают учебу, выходят в большую жизнь и покупают бизнес. Думаю, мы находимся в начале подобной новой фазы».
Но поскольку сегменты рынка труда и высокодоходная банковская культура теряют свою привлекательность, бизнес-школы сталкиваются с серьезными вопросами, касающимися стоимости их программ и соответствия full-time MBA нуждам сегодняшних выпускников.
Декан нью-йоркской Columbia Business School, Гленн Хаббард, указывает на то, что стоимость обучения во многих школах второго и третьего разряда сопоставима с оплатой в учебных заведениях, возглавляющих рейтинги. А это, по его мнению, неоправданно. «Я просто не рассматриваю 2-летнюю программу MBA, как разработку для этих школ», — заявляет он.
Он уверен, что даже в ведущих школах конечная цена 2-летней MBA программы, — после завершения которой у многих студентов остаются долги в размере 100 тыс. долларов и больше, — отпугивает большую часть абитуриентов. «Издержки на обучение в 2-летней программе MBA в следующем десятилетии достигнут безумных высот, — предполагает он. — Мы не можем поднимать цены так, как делали это раньше, если не предоставляем услугу».
Сейчас, когда небольшая группа элитных бизнес-школ отстраняется от остальных учебных заведений, ведутся определенные споры о том, как они будут дифференцироваться, и даже о том, сколько учреждений окажется в этом ведущем секторе. Профессор Коул из Booth уверена, что их будет 20 или больше. Остальные менее оптимистичны.
Декан Insead, впервые возглавляющего в этом году мировой рейтинг, Ильян Майхов заявил о 9 элитных школах. Ими являются учебные заведения — 7 из США плюс London Business School и Insead, — которые с 2000 года занимали ведущие места в рейтинге MBA от FT, как получившие самые высокие оценки от выпускников.
«Данные [рекомендации] очень значимы, — говорит профессор Майхов. — Эти [бизнес-школы] являются нашими конкурентами. Они ухитрились выделиться».
«В какой-то степени это стало самореализующимся предсказанием, — добавляет он. — Туда хотят попасть лучшие студенты». 
Лидер таблицы: Ильян Майхов, декан Insead, первой школы, занявшей лидирующее место с годовой программой MBA
Отделившись от остальной команды бизнес-школ, эти высококлассные учреждения все же должны оправдывать свои расценки, а также постараться сократить собственные расходы. У каждой школы есть своя политика, ведь каждая из них пытается обособиться.
Для профессора Майхова она заключается в предоставлении по-настоящему глобального опыта с помощью мульти-кампусного формата обучения Insead — ежегодно 750 студентов MBA проходят обучение хотя бы в двух корпусах школы. «Содержание одинаково, а вот контекст очень отличается», — замечает он.
Для профессора Хаббарда пределом мечтаний является интегрированное и командное обучение, проводимое профессорами различных дисциплин. «Проблема в том, что обучение было пошаговым, а не комплексным. Частично это связано с программой занятий, но в большей степени это зависит от методов нашей работы, — объясняет он. — По-настоящему успешными окажутся те школы, которые будут делать это с широким размахом».
Для швейцарской IMD, где на курсе занимается всего 90 студентов, в центре внимания находится более персонализированный опыт, работа с административно-хозяйственными клиентами школы, направленная на целевое трудоустройство. Как говорит директор программы MBA, Ральф Бощек: «Любой более крупный игрок может укорить нас за использование эффекта масштаба. Нам нужно избегать товарной ловушки, связанной с распределением».
А для заместителя декана, ответственного за MBA-программу в парижском HEC, Бернарда Гэрретта, все заключается в специализации, и двигателем изменений являются работодатели. Недавняя радикальная переработка учебного плана с рекрутерами стала полезным уроком. «Мы выяснили, что в нем были необходимые, по мнению профессоров, вопросы, которые на самом деле таковыми не являлись».
«Работодатели хотят, чтобы у студентов была история. Общего менеджмента уже не достаточно», — поясняет профессор Гэрретт. Им нужны люди, обладающие «Т-образным профессионализмом», с глубокими знаниями в конкретных областях.
Чтобы сократить стоимость обучения для студентов, все ведущие школы борются за создание обширного стипендиального фонда. В этом вопросе каждая бизнес-школа оглядывается на Harvard и Stanford, где около 50% учащихся получают финансовую помощь. Наглядным примером является MIT, где декан Дэвид Шмиттлейн создал базу стипендий, позволяющую ему соперничать в данном вопросе с высококлассными школами и предотвращающую отток студентов из Sloan в эти заведения. «Если вы в действительности не конкурентоспособны в плане финансовой поддержки, непонятно, с кем вы соревнуетесь», — заявляет он.
Но, как он отмечает, для создания всего одной долгосрочной стипендии ведущей школе требуется фонд в 500 тыс. долларов.
Более серьезный вопрос заключается в том, рациональна ли сама программа full-time MBA. Профессор Коул оптимистична. «Возможно, однажды востребованность full-time MBA снизится, но сегодня [в ведущих школах] все стабильно».
Директор Cambridge Judge Business School не столь уверен. «MBA — это сложившийся рынок... индустрия MBA переполнена». По его мнению, результатом станет реорганизация. Но он тут же добавляет: «Это не значит, что MBA умрет».
Верные слуги?
«Возможно, у работодателей есть желание убедить себя в лояльности сотрудников, жаждущих, чтобы компания помогла им оплатить MBA, — пишет Лорен Ортманс. — Они расскажут вам, что стремятся улучшить деловую хватку, расширить сеть связей и повысить собственные доходы — все эти цели заслуживают одобрения».
Однако данные, собранные Financial Times во время составления рейтинга 2016 Global MBA, демонстрируют: выпускники 2012 года поставили продвижение в существующей компании на последнее (8-е) место среди причин для получения MBA. Набрав 4,2 балла из 10, она существенно отстает от следующего по популярности стимула — запуска собственной компании — получившей 5,2 балла.
«Я вернулся к своему работодателю из чувства лояльности», — рассказывает один из выпускников, ушедший на другую работу годом позже.
Среди приоритетов оказалась смена работодателя и карьерного пути. Они набрали соответственно 7,7 и 8 баллов из 10. Сейчас в MBA-жаргоне бытует фраза «тройной прыжок», описывающая ситуацию, когда выпускники переходят к новому работодателю из другой сферы и в чужой стране.
Около 3 из 5 выпускников (61%) через 3 года после завершения MBA работали уже в иной индустрии. А почти треть (31%) переехала в другую страну.
Работавшие перед получением MBA в финансовой сфере были менее склонны к уходу из своей области деятельности, так поступили всего 40%. Для сравнения: консалтинг покинули 2/3, а военный сектор потерял 91%. Что касается международных перемещений, то те, кто до поступления в бизнес-школу работали в Израиле, ОАЭ и Франции, были более расположены к отъезду из страны (место проживания сменили более 60%). А вот среди граждан США так поступили лишь 11%.
Прелесть предпринимательства может показаться слишком притягательной даже для тех, кто склонен к лояльности. Около 19% выпускников открыли собственные компании.
«Мне предлагали вернуться в семейную фирму, — рассказывает человек, закончивший Stanford, — но сейчас я запускаю свое дело».
Автор перевода — Давиденко Вячеслав, основатель компании MBA Consult
