«У вас равные шансы поступить в каждую из школ и не поступить ни в какую». Такой ответ я получил после 45-минутной профессиональной оценки моих шансов быть зачисленным в выбранные бизнес школы. Беседа с консультантом по поступлению оставила у меня больше вопросов, чем ответов. И этот анализ рекламировался как «проверка на здравомыслие», что просто сводило с ума.
Мне сказали, что в моем случае ключом ко всему будет «соответствие». Я спросил, что это означает на практике. «Благодаря вашему необычному предпринимательскому опыту, - сказал консультант, - математические аспекты заявки, вроде баллов GPA и GMAT, менее важны, чем то, что вы напишете в эссе и скажете на интервью». Я родом из Бразилии, где поступление в колледж зависит только от результата вступительного экзамена, и идея «соответствия» меня совсем не радовала.
В ходе процесса подачи заявки стало понятно, что здесь неприменимы никакие эмпирические методы. Гуляя по online-форумам, чтобы понять, кто получил приглашение на интервью, я обнаружил, что это чувство неопределенности знакомо многим. Вопрос «Кто-нибудь из банковских инвестиций на Среднем Западе уже получил приглашение?» был вполне стандартным. Сотни кандидатов пытались определить критерии отбора. А когда школы начали рассылать приглашения, эти вопросы сменились теориями заговора и полным разочарованием. Кандидаты с блестящими результатами GMAT, которым не позвонили, пытались понять, что они сделали не так. Другие яростно обличали кажущееся предубеждение по половому признаку, национальности или отрасли. Учитывая, что мой балл GMAT выше среднего, а GPA гораздо ниже среднего, я даже не хотел обсуждать свои шансы на этих форумах.
После всех сомнений и колебаний я прошел интервью в четырех школах, и три из них прислали мне приглашения на программу. Один глава приемной комиссии даже сказал, что «я максимально подхожу на программу».
Мой консультант прислал поздравления. «Вам предстоит важный выбор!» - напомнил он. Но как я должен был принять решение? Рейтинги? Школы из года в год перескакивают с места на место. Зарплата? Разница нигде не превышала 5%. Мои предпочтения менялись удивительно быстро.«На этом этапе вы должны думать о соответствии».
Когда я был предпринимателем, то венчурные капиталисты, которые производили на меня впечатление, не высказывали самые интересные мнения и не делали самых глубоких выводов, они задавали лучшие вопросы. Я вспомнил свое мучительно интервью в Chicago с выпускником в Бразилии. Когда я сказал, что хотел бы в итоге стать венчурным капиталистом в стране, хотя эта отрасль здесь только зарождается, он спросил: «По вашему мнению, какие макроэкономические условия и структурные реформы понадобятся, чтобы венчурный капитал в Бразилии процветал?»
И я потянулся за стаканом воды. Интервью, которое я проходил перед этим, представляло собой спокойное обсуждение преимуществ и недостатков iPad и Kindle. Теперь я сидел на стуле и потел, пока мой собеседник набирал обороты и сыпал вопросами. И это не было нечестно. Каждая реплика нашей беседы имела ясную цель, ритм и причину. Это интервью настолько же электризовало, насколько пугало. И вдруг я осознал, что вопросы, которые он задавал, были теми, на которые я пытался ответить самостоятельно.
Во время мероприятия для поступивших в Chicago студенты предложили трудную задачу тем, кто еще не определился. В школьном Центре им. Харпера висело изображение инсталляции датского художника Йеппе Хайна (Jeppe Hein), которая задавала проходящим простой вопрос:
«Почему вы здесь, а не где-то еще?»
Я выбирал школу, опираясь не на то, разделяют ли будущие одногруппники мою точку зрения и карьерные цели, а на то, задают ли те, кто находится вокруг меня, такие же вопросы, бросают ли вызов тем же проблемам и действуют ли, исходя из схожих причин. Мне не нужно было отвечать на вопрос, что значит «соответствовать». В любом случае, вопросы оказались важнее, чем ответы.
По материалам сайта Economist.
